по состоянию на 25 января 2005 года

<<< Главная страница | < Назад

Размышления о правильности использования понятий "мена" и "вексель" в свете Указа №7 или

Висит на балансе, качается вексель

 

Игорь Ковалевич

 

Признаться, думал, что никогда не буду комментировать в периодических изданиях  <<< часть 3 п. 2.2 Указа Президента Республики Беларусь от 04.01.2000 № 7 «О совершенствовании порядка проведения и контроля внешнеторговых операций»>>> , особенно применительно к расчетам посредством векселей. Тем более спустя два года после принятия. Разве что в такой вот форме и с учетом того, что разработчикам указа и так уже можно отдыхать после тех научных диссертаций, выданных другими авторами в этом же номере журнала на результаты их незатейливого труда.

Но все же прочтем еще раз часть 3 п. 2.2:

«В случае неденежной формы прекращения обязательств поставка товаров (выполнение работ, оказание услуг) может осуществляться путем обмена на эквивалентное по стоимости количество других товаров (работ, услуг), оформленных двусторонним внешнеторговым договором (за исключением договоров, по которым осуществляется уступка требования или перевод долга), а по иным операциям при неденежной форме прекращения обязательств резидент Республики Беларусь имеет право получить только сырье, материалы, комплектующие изделия, полуфабрикаты, оборудование и энергоносители, используемые для собственного производства, если иное не установлено Советом Министров Республики Беларусь».

Можно, конечно, начать правильно рассуждать, что поставка, в том числе по внешнеторговому контракту, осуществляется «путем» поставки, т.е. обязательства (а в его рамках – обязанностей), присущего поставщику: отгрузки, доставки, передачи. Выполнение работ – «путем» заключения, например, договора подряда. Оказание услуг – «путем» заключения договоров перевозки, комиссии, возмездного оказания услуг и т.д.

Если же перефразировать известную пословицу про две русские беды и поискать причины отсутствия единообразной правоприменительной практики в области вексельного права в увязке с данной нормой указа в Республике Беларусь, то можно назвать две белорусские проблемы, устранение которых существенным образом способствовало бы чудесному превращению субъективного правоприменения в объективное. Вот они:

1. Отсутствие типовой формы извещения эмитента (акцептанта) как основания (оправдательного бухгалтерского документа) для закрытия обеспеченной векселем задолженности. Попытка приблизиться к ее решению была предпринята в первый и, пожалуй, последний раз (если отсчет времени вести с новой эпохи перемен) в комментарии к сч. 90 «Краткосрочные кредиты банков» и 92 «Долгосрочные кредиты банков» Инструкции по применению Плана счетов бухгалтерского учета финансово-хозяйственной деятельности предприятий, утвержденной приказом Министерства финансов СССР от 01.11.1991 № 56, в соответствии с которым расчеты по операции учета (дисконта) векселей учитываются на отдельных субсчетах к указанным счетам. Операция учета (дисконта) векселей и иных долговых обязательств отражается предприятием-векселедержателем по кредиту сч. 90 или 92 (номинальная стоимость векселя) и дебету сч. 51 «Расчетный счет» или 52 «Валютный счет» (фактически полученная сумма денежных средств) и 80 «Прибыли и убытки» (учетный процент, уплаченный банку). Операция учета (дисконта) векселей и иных долговых обязательств закрывается на основании извещения банка об оплате путем отражения суммы векселя по дебету сч. 90 или 92 и кредиту сч. 62 «Расчеты с покупателями и заказчиками» (соответствующих счетов учета дебиторской задолженности). При возврате предприятием-векселедержателем денежных средств, полученных от банка в результате учета (дисконта) векселей или иных долговых обязательств из-за невыполнения в установленный срок векселедателем или другим плательщиком по векселю своих обязательств по платежу производится запись по дебету сч. 90 или 92 в корреспонденции со счетами учета денежных средств. При этом задолженность по расчетам с покупателями, заказчиками и другими дебиторами, обеспеченная просроченным векселем, продолжает учитываться на сч. 62 «Расчеты с покупателями и заказчиками» (соответствующих счетах учета дебиторской задолженности). Аналитический учет дисконтированных векселей ведется по банкам, осуществившим учет (дисконт) векселей, векселедателям и отдельным векселям. По аналогии это же правило можно распространять и на учет денежных займов, обеспеченных векселями, по сч. 94 и 95, а также на учет коммерческих займов (товарных кредитов) и вещевых займов, обеспеченных векселями, учитываемых по остальным счетам учета расчетов и целевых финансовых вложений.

Пожалуй, это единственное положение правового акта республики, устанавливающее необходимость наличия извещения эмитента (акцептанта) как основания (оправдательного бухгалтерского документа) для закрытия обеспеченной векселем задолженности.

В правоприменительной (в том числе учетной) практике выдача векселя в качестве средства обеспечения исполнения денежного обязательства (подлежащего учету за балансом и в аналитическом учете, в том числе посредством субсчета) необоснованно отождествляется с продажей векселя в качестве ценной бумаги (подлежащей учету на счетах финансовых вложений).

Введение в законодательство по вексельному праву типовой формы указанного извещения и установление процедуры его передачи по обратной «цепочке» индоссатов и индоссантов могло бы устранить эту проблему. А можно и по-другому – путем принятия специального бухгалтерского стандарта, допускающего условно учесть прекращение денежного обязательства в момент передачи векселя в качестве обеспечивающего его средства. Тем более что вексель по своей природе и является условным платежом. Параллельно сохраняющийся забалансовый учет этой обусловленности гарантировал бы контроль прекращения или возможность и обоснованность исполнения солидарного обязательства.

2. Вторая проблема касается отождествления понятий «мена» и «прекращение денежных однородных обязательств зачетом». При этом отдельно следует остановиться на оперировании понятиями «мена» и «обмен». В юридической литературе часто можно встретить полемику, что если первое означает договор в отношении товара как вещей (имущества), то второе означает договор в отношении имущественных прав как товара. Развязка же, похоже, находится все-таки в значении этих слов: мена – это договор (формальное выражение чьей-то воли), обмен – это процесс, фиксирующий во времени состояние того, на что направлены чьи-то действия. В том, что обмен – это процесс исполнения договорных обязательств (осуществление хозяйственной операции), можно убедиться и в самом Гражданском кодексе Республики Беларусь (ст. 472 гл. 31) (далее – ГК РБ). Подтверждение этому выводу находим и во всеобъемлющем труде, посвященном договорам мены, известного ученого-юриста В. Витрянского (Договор мены // Вестник ВАС РФ, 2000. № 1–2), который пишет, что «...момент вступления договора [мены] в силу не связывается с фактической передачей сторонами обмениваемых товаров. Собственно, обмен товарами представляет собой исполнение заключенного и вступившего в силу договора мены».

Никто не говорит «мена опыта», «мена людей» – и не трудно догадаться почему: опыт и люди по своей сущности не могут в современном мире являться товаром, т.е. объектом гражданско-правового договора (хотя и известно, что раб – тоже вещь, но в своем времени и месте). Никто раньше не говорил «мена квартир», валюты, ценных бумаг, но говорили «обмен квартир» (бюро обмена, обменный ордер), «обмен валюты» (обменный пункт, пункт обмена), «обмен ценных бумаг» и т.д. Но по мере того, как чьи-то обязательства (долговые расписки) обретали самостоятельную ценность и становились деньгами, т.е. товаром (сами же деньги в виде драгоценного металла стали товаром еще раньше), способным выступать в качестве объекта купли-продажи (мены), так и сейчас чьи-то имущественные права, выступая по существу как товар, переходят в договорных правоотношениях от одного лица к другому не на основе простой уступки или перевода в рамках существовавших уже или возникших в результате обязательств, а на основе самостоятельного вида обязательств, той же купли-продажи. Сегодня уже не только говорят, но и пишут в нормативных правовых актах «мена жилых помещений»[  Правоотношения между гражданами-квартиросъемщиками (нанимателями государственного жилья) рассматривались в юридической литературе как специальные, не имеющие отношения к договору мены. Обмен жилыми помещениями осуществлялся со взаимной передачей прав и обязанностей по договорам найма. Для обмена жилого помещения требовалось письменное согласие проживающих с нанимателем совершеннолетних членов семьи, в том числе и временно отсутствующих, за которыми сохранялось право на жилую площадь. В этом случае не имел места договор мены, а речь могла идти лишь о перемене лиц в обязательствах жилищного найма (своеобразный двойной перенаем). При взаимной передаче прав и обязанностей нанимателями по договорам найма не происходит ни смены собственников, ни перехода оперативного управления имуществом.] (п. 1.1, 2.1, 2.3 Единого прейскуранта на услуги по обмену жилых помещений в Республике Беларусь, утвержденного приказом Министерства жилищно-коммунального хозяйства Республики Беларусь от 26.12.1996 № 142, и др.), «мена векселей» (глава 16 Правил проведения банками Республики Беларусь операций с использованием векселей, утвержденных постановлением Правления Национального банка Республики Беларусь от 31.01.2002 № 25, и др.). И если в отношении мены квартир это в первую очередь связано с их приватизацией, то в отношении векселей – с приобретением последними оборотоспособности (в условиях административной экономики вексель практически не претендовал на ценную бумагу). Пора бы признать, что и в пунктах обмена валюты совершается сделка не обмена, а мены одной валюты на другую. Сам же пункт так назван ввиду того, что там происходит обмен как процесс, фиксирующий в пространстве (во времени и месте) состояние обмениваемого товара (денег как имущества). Ведь клиенту и банку важно зафиксировать, по какому курсу они начали обменную операцию, т.е. осуществление процесса исполнения договора мены.

Однако в рамках обмена не всегда в качестве обязательства сторон будет исполняться именно мена. Так, по ст. 472 ГК РБ это будет обязательство продавца перед покупателем по замене купленного товара на аналогичный товар другого размера, формы, габарита, фасона, расцветки или комплектации, вытекающее из гарантий удовлетворения потребительских нужд граждан. Согласно же ст. 554 ГК РБ это будет договор ренты, ст. 806 ГК РБ – выдача товара хранителем (товарным складом) и т.д. Причем в двух последних случаях, если не замечать обязательств ренты и складского хранения, происходит «мена» товара в виде имущества (вещи) на товар в виде имущественных прав (денег). Правда меной это все равно не является.

Руководящий документ Министерства торговли Республики Беларусь РД РБ 8218.01-95 «Торговля. Термины и определения», утвержденный приказом Министерства торговли Республики Беларусь от 14.12.1995 № 80, дает такое определение термину «покупка»: процесс обмена денег на товар, сопровождающийся сменой собственника, и термину «продажа (реализация)»: процесс обмена товара на деньги, сопровождающийся сменой собственника на данный товар. Самому термину «обмен» этот документ дает такое определение: отчуждение и (или) присвоение товаров (услуг) при эквивалентном возмещении их стоимости другим товаром (услугой) или посредством денег.

Восторжествовавшая точка зрения, согласно которой обмен вещи не на деньги, а на другую вещь не соответствует смыслу купли-продажи, является итогом длительной эволюции правового сознания.

Несмотря на то что исторически договор мены предшествовал договору купли-продажи, он нашел свое стабильное место в законодательстве в качестве самостоятельного договора значительно позже договора купли-продажи. Товарный обмен в меньшей степени испытывал на себе воздействие права, нежели денежное обращение.

Самым главным, пожалуй, квалифицирующим признаком договора мены, отличающим его как от договора купли-продажи, так и от всякого иного договора, предусматривающего передачу имущества в собственность контрагента, является момент перехода права собственности на обмениваемые товары. Как известно, по общему правилу, право собственности у приобретателя вещи по договору возникает с момента ее передачи; момент перехода права собственности никак не связан с исполнением контрагентом, получившим вещь в собственность, своих обязательств, например, по оплате полученной вещи.

Применительно к договору мены действует специальное правило, определяющее момент перехода права собственности на обмениваемые товары, которое существенно отличается не только от норм, регулирующих договор купли-продажи, но и от общих положений о гражданско-правовом договоре. Суть этого правила состоит в том, что по договору мены право собственности на полученные в порядке обмена товары переходит к каждой из сторон одновременно после того, как обязательства по передаче товаров исполнены обеими сторонами.

Этот фактор сплошь и рядом игнорируется как в учете, так и при определении покупателем своих прав в отношении приобретенного по договору мены товара. Последствия такого игнорирования могут отрицательно сказаться на налоговых обязательствах сторон.

Далее хотелось бы просто без комментариев процитировать того же В. Витрянского, уж очень все знакомо. «В последние годы вошло в широкое употребление понятие «бартерная сделка», не предусмотренное ГК. Когда говорят о «бартерной сделке» или «бартере», имеют в виду разного рода сделки, которые объединяет то, что по ним не производится денежная оплата, а осуществляется своеобразный обмен (в бытовом смысле) товарами, работами, услугами. Причем понятие «бартер» часто отождествляется с понятием «договор мены». Если это происходит в бытовых отношениях [ Правоотношения между гражданами-квартиросъемщиками (нанимателями государственного жилья) рассматривались в юридической литературе как специальные, не имеющие отношения к договору мены. Обмен жилыми помещениями осуществлялся со взаимной передачей прав и обязанностей по договорам найма. Для обмена жилого помещения требовалось письменное согласие проживающих с нанимателем совершеннолетних членов семьи, в том числе и временно отсутствующих, за которыми сохранялось право на жилую площадь. В этом случае не имел места договор мены, а речь могла идти лишь о перемене лиц в обязательствах жилищного найма (своеобразный двойной перенаем). При взаимной передаче прав и обязанностей нанимателями по договорам найма не происходит ни смены собственников, ни перехода оперативного управления имуществом.], то данное обстоятельство не порождает никаких особых проблем, поскольку в правоприменительной практике всегда можно обеспечить правильную юридическую квалификацию соответствующих правоотношений. Беда в том, что отождествление понятий «бартерная сделка» и «договор мены» нередко имеет место и в различных нормативных правовых актах. Иллюстрацией к сказанному могут служить положения известного Указа Президента Российской Федерации от 18 августа 1996 г. № 1209 «О государственном регулировании внешнеторговых бартерных сделок» (СЗ РФ. 1996. № 35. Ст. 4141.). В соответствии с данным Указом «под внешнеторговыми бартерными сделками понимаются совершаемые при осуществлении внешнеторговой деятельности сделки, предусматривающие обмен эквивалентными по стоимости товарами, работами, услугами, результатами интеллектуальной деятельности (далее именуются – бартерные сделки). К бартерным сделкам не относятся сделки, предусматривающие использование при их осуществлении денежных или иных платежных средств. Бартерные сделки совершаются в простой письменной форме путем заключения двустороннего договора мены.

Таким образом, Указ расценивает как договор мены не только сделки, по которым каждая из сторон обязуется передать в собственность другой стороны один товар в обмен на другой, как это предусмотрено ГК РФ (п. 1 ст. 567), но также и любые иные сделки, не предусматривающие использование денежных средств. Если следовать Указу, то в разряд договоров мены попадут все договоры, по которым расчеты за товары, работы, услуги производятся не путем их оплаты, а предоставлением тех же товаров, работ, услуг. Однако такое необоснованное расширение сферы действия договора мены противоречит нормам ГК РФ об этом договоре. На этот случай в ГК РФ имеется специальное положение, согласно которому в случае противоречия указа Президента Российской Федерации Гражданскому кодексу или иному федеральному закону подлежит применению Гражданский кодекс или соответствующий закон (п. 5 ст. 3). Поэтому в этой части названный Указ не подлежит применению.

Как же квалифицировать правоотношения, подпадающие под используемое в Указе понятие «внешнеторговая бартерная сделка»? Очевидно, что в качестве договора мены могут рассматриваться только те сделки, которые предусматривают обмен одного товара на другой. В остальных же случаях, когда вместо расчетов за товары, работы, услуги предусматривается выполнение работ, оказание услуг, передача исключительных прав и т.п., сделки должны квалифицироваться как смешанные договоры.

Указом предусмотрено, что договор должен оформляться в виде одного документа (что ко всему прочему противоречит п. 2 ст. 434 ГК РФ); что он должен включать в себя следующие условия: номенклатура, количество, качество, цена товара по каждой товарной позиции, сроки и условия экспорта, импорта товаров; перечень работ, услуг, результатов интеллектуальной деятельности, их стоимость, сроки выполнения работ, момент предоставления услуг и прав на результаты интеллектуальной деятельности; перечень документов, представляемых российскому лицу для подтверждения факта выполнения работ, предоставления услуг и прав на результаты интеллектуальной деятельности; порядок удовлетворения претензий в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения сторонами условий договора (п. 2). Видимо, имелось в виду сделать названные условия существенными условиями всех договоров, подпадающих под понятие «внешнеторговая бартерная сделка». Однако и эта попытка оказалась неудачной.

Следует заметить, что в практике Международного коммерческого арбитражного суда (МКАС) при Торгово-промышленной палате Российской Федерации так называемые бартерные контракты, предусматривающие обязательство одной из сторон по поставке товаров в счет оплаты полученных товаров (как особую форму расчетов за переданные товары), никогда не рассматривались и не рассматриваются в качестве договора мены.

Что касается Указа Президента Российской Федерации от 18 августа 1996 г., то его основные цели лежат в сфере таможенного законодательства. В этой области он и подлежит применению».

В юридической литературе высказывались противоположные точки зрения по вопросу о том, могут ли признаваться объектами мены имущественные права.

В. Витрянский полагает, что имущественные права не могут признаваться отдельными самостоятельными объектами договора мены с формально-юридических позиций: объектами мены являются товары, а в соответствии с гражданским законодательством товаром по договору купли-продажи могут быть любые вещи, не изъятые из оборота. Норма, в соответствии с которой общие положения о договоре купли-продажи применяются к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав (п. 4 ст. 424 ГК РБ), распространяет действие правил о договоре купли-продажи на иные правоотношения, не относящиеся к этому договору. Иными словами, правила купли-продажи применяются, но договор купли-продажи или мены не заключается, а совершается возмездная цессия (уступка имущественных прав). Поэтому в основе лежат правила о цессии, которые и подлежат приоритетному (по отношению к общим положениям о купле-продаже товаров) применению. Имущественные права в самостоятельном виде не могут принадлежать кому-либо на праве собственности или ином вещном праве. Таким образом, имущественные права не могут признаваться объектами договора мены, а положения главы «Мена» ГК РБ и ГК РФ – применяться к сделкам, связанным со взаимной уступкой имущественных прав. В последнем случае речь идет о двойной цессии, которая регулируется нормами гражданского законодательства об уступке прав требования. По этим же причинам не может рассматриваться в качестве договора мены договор, по которому одна сторона передает другой стороне товар в обмен на уступку имущественного права.

И. В. Елисеев (см.: Гражданское право: Учебник. Ч. II / Под ред. А. П. Сергеева, Ю. К. Толстого. М., 1997. с. 114) пишет: «Возможность мены любых не изъятых из оборота вещей... сомнений не вызывает. Тогда как мена имущественных прав – конструкция, непривычная для отечественной цивилистики. Из содержания главы «Мена» ГК невозможно усмотреть прямого запрета договоров мены имущественных прав. ГК по вопросам регулирования мены отсылает к правилам о купле-продаже. Значит эта отсылка относится и к п. 4 ст. 424 ГК РБ, включающему в предмет купли-продажи имущественные права. Сама по себе мена имущественных прав не противоречит природе договора мены, и его заключение следует считать возможным... Отсюда можно сделать вывод и о допустимости мены вещи на имущественное право».

Полагаем все же, что законодатель, отсылая в правовом регулировании мены к правилам о купле-продаже, переотсылает и к тем нормам, отсылки на которые содержат правила о купле-продаже.

И в основу регулирования отношений для определения их правовой природы должно быть положены не формально-приоритетные правила (о цессии), а преобладающие над ними в силу своей существенности (правила о купле-продаже) и специального регулирования (правила вексельного законодательства, допускающего, как известно, мену векселей). К тому же ст. 128 ГК РБ (как и аналогичная норма ГК РФ) не позволяет столь категорично утверждать, как это делает В. Витрянский, что имущественное право не может быть категорировано в качестве вещи. Хотя редакция данного абзаца этой статьи и оставляет желать лучшего.

Таким образом, позволим самим себе признаться, что возможна не только мена векселя на вексель, но и векселя на товар, но только тогда, когда вексель прежде всего выполняет функцию ценной бумаги, и невозможна в отношении векселя, передаваемого в виде исполнения обеспечивающего обязательства. Только вот причем здесь Указ № 7?… Ведь в нем разрешен обмен только товаров, а не ценных бумаг...

<<< Главная страница | < Назад

pravo.kulichki.ru ::: pravo.kulichki.com ::: pravo.kulichki.net

2004-2015 Республика Беларусь